Желтая кофта. О значении цвета

Владимир Маяковский – один из крупнейших поэтов ­революционной эпохи и король эпатажа в России начала XX века. Некоторые даже называют его панком своего времени. Экспрессивное, сатиричное, злободневное творчество поэта было неразделимо с образом жизни, который он вел. Игрок, бунтарь и мот, его эксцентричность проявлялась во всем: в творчестве, в любви, в жизни, во внешнем виде.

Маяковский не признавал посредственности в одежде, одевался в основном за границей. Он был одним из немногих представителей советского искусства, сумевших произвести впечатление на Ив Сен-Лорана. Портрет поэта висел в доме знаменитого кутюрье, хоть они и не были знакомы.

Желтая кофта футуризма

Иван Бунин писал о Маяковском: «Вот его знаменитая желтая кофта и дикарская раскрашенная морда, но сколь эта морда зла и мрачна!». Этот предмет гардероба поэта в свое время снискал славу не меньшую, чем маленькое черное платье Одри Хепберн в фильме «Завтрак у Тиффани». В России начала XX века одежду желтого цвета мужчины не носили, поэтому вид Маяковского вызывал крайне возмущенную реакцию. Желтая кофта удостаивалась внимания со стороны всех окружающих и даже стала частью многочисленных заметок в прессе.

Рубашка Versace, 50500 рублей (FarFetch)

Трость и пальто клеш

Приталенным моделям пальто поэт предпочитал свободные. Очень любил пальто-клеш и нередко дополнял образ тростью. После Первой мировой войны трость перестала быть популярным атрибутом мужского костюма, Маяковский же продолжал использовать ее как элемент своего стиля.

Пальто Aquascutum Vintage, 17966 рублей (FarFetch)

Головные уборы: цилиндр, шляпа, плоская кепка

Маяковский предпочитал головные уборы как привычные для современников, так и довольно эпатажные. К последним можно отнести цилиндр. Образ часто дополнялся повязанным вокруг шеи бантом и уже упомянутой тростью, что делало его в чем-то похожим на Оскара Уайльда из мира пролетариата.

Кепка York Hat Co, 2490 рублей (Code7)

Яркие пиджаки

Цвет и рисунок поэт не игнорировал и, помимо желтой кофты, носил яркие пиджаки и жилетки. У портного в Симферополе, например, сшил розовый пиджак с черными атласными отворотами. Кроме розового был еще бархатный красный и клетчатый. Цветные галстуки также не были ему чужды.

Пиджак Circle of Gentelmen, 30360 рублей (ЦУМ)

Бушлат

Бушлат стал еще одной знаковой вещью для Маяковского. Поэт был популяризатором зарождающихся модных тенденций, а бушлат в начале XX века как раз переходил из разряда военной в разряд повседневной одежды.

Тренч Michael Kors, 30200 рублей (FarFetch)

Не стоит забывать о ручной белке, которую в буфете театра поэт кормил дефицитными в те годы сладостями. В угоду образу он удалил зуб и подстригся налысо. Провокация, в случае с Маяковским, стала залогом успеха.

Временами каждая девушка испытывает потребность привнести яркости в свой образ, сделать его открытым, дружелюбным, позитивным. И в любое время года лучшим решением для этой задачи будет жёлтый свитер. Свитера считаются самыми уютными и душевными предметами гардероба, а потому люди, которые носят такую одежду, всегда вызывают симпатию и располагают доверием к себе. Но мало лишь натянуть на себя нечто подобное, очень важно также знать, с чем носить жёлтый свитер. Только тогда удастся создать образ открытого для общения, жизнерадостного человека.

Какие цвета удачнее сочетаются с жёлтым

Итак, чтобы научиться выразительно комбинировать жёлтый свитер с остальными вещами в гардеробе, следует для начала ознакомиться с основами сочетания цветов. Ведь некоторые цветовые союзы могут выглядеть безвкусно и резать глаза; другие же, наоборот, словно магнитом будут притягивать взоры окружающих.

С тёплым жёлтым цветом гармонируют:

• Синий;
• Лиловый;
• Серый;
• Чёрный;
• Фиолетовый;
• Светлый голубой.

В таких сочетаниях холодная температура цвета-компаньона выгодно оттеняет жёлтый, делая на нём акцент.

С ярким лимонно-жёлтым прекрасно будут смотреться:

• Коричневый;
• Серый;
• Синий;
• Вишнёвый.

Также в одежде часто встречается горчичный оттенок жёлтого. К нему пойдут:

• Лазурный;
• Красный;
• Чёрный;
• Серый;
• Коричневый.

Разобравшись с цветовыми комбинациями, можно начинать строить образ.

С какими предметами одежды жёлтый свитер выгоднее смотрится

Наиболее часто встречаются следующие варианты комбинаций:

1. С джинсами

Синие, серые и чёрные оттенки джинсовой ткани эффектно контрастируют с жёлтым верхом. В то же время, тёмные брюки визуально разгружают образ, делая жёлтый цвет менее агрессивным и кричащим. Контраст фактур также приятен глазу – шерстяная объёмная вязка кофты с гладкой поверхностью брюк прекрасно дополняют друг друга.

1. С объёмными брюками-шароварами

Такой низ считается довольно специфическим, но с обтягивающим свитерком и ботинками будет совмещён как нельзя лучше.

1. Юбка в пол

Совмещая жёлтую кофту и свободную юбку до самого пола, можно создать лёгкий тёплый образ. Свитер не будет выглядеть слишком тяжёлым, т.к. многослойная юбка сгладит это ощущение. Внешний вид станет максимально притягательным.

Необычный элемент гардероба — свитер в пол

Свитер в пол представляет собою приталенное вязаное платье. Такая вещь выглядит довольно смело и экстравагантно, она цепляет взгляд. И, конечно, жёлтый свитер длиною до щиколотки будет смотреться слишком вызывающе, если не суметь правильно приглушить эту яркость, превращая её из безвкусицы в приятный акцент костюма.

Самым правильным решением будет пояс, перехватывающий одеяние на талии. Подпоясанный свитер будет походить на плотное зимнее платье, но при том сохранит пристойный вид и не станет казаться балахоном. Плюс ко всему, желтизна наряда не станет резать глаза. Под такой костюм лучше всего подобрать аккуратные ботиночки или туфли на шпильке.

Свитер и верхняя одежда

С приходом осени свитерки становятся особенно актуальными. И яркая, по-осеннему жёлтая кофточка всегда смотрится выгодно, выглядывая из-под верхней одежды. Надеть на свитер пальто будет интересным решением, если не застёгивать пуговиц и не перевязывать талию поясом. Накинутое сверху пальтишко должно быть тёмным (о цветах выше уже говорилось). В этом случае оно максимально подчеркнёт фигуру, сделает её визуально стройнее и ярче.

Конечно, вместо пальто можно накидывать и куртку, но есть правило, которое не рекомендуется нарушать: сам свитер должен быть короче, чем верхняя одежда. Ибо кофточки, выглядывающие из-под коротких курток – пережиток 2010-ого, это давно уже считается моветоном.

Ещё одна рекомендация гласит, что горловина свитера не должна мяться под капюшоном. Накидки со шнуровкой на воротнике не могут перетягивать верхнюю часть кофты, образуя на ней складки, ибо это никак нельзя назвать женственным или красивым.

Если возникает вопрос, какой обувью дополнить вид, то без сомнения хорошим вариантом станут тёмные кожаные ботинки на каблучке или сапоги с ремешками. Да и вообще, обувь целесообразнее подбирать не под свитер, а под нижнюю часть костюма.

Желтая кофта

Вдруг Бурлюк зычно закричал:

– Идея! Идея! Стойте, идея! Мы должны выступить как новые, первые русские поэты-футуристы! Три кита, и ни одного символического окуня!

– Да, да! Но нам не дадут помещения, и полиция не разрешит. Никто не знает, что мы – гении.

– Чорт с ним! Пускай не дают помещения. Не надо. Мы пойдем на улицы Москвы, в гущу народа, и станем втроем читать стихи. Наше дело – не лазить по канцеляриям редакций протухших журналов, которые все равно никто не читает. Время требует своих трибунов-поэтов, и мы ими будем, будем! Нас признает улица, площадь, народ, девушки, юноши, ученики, дворовые дети. Все – кто на улице.

– А не примут ли нас за пьяную компанию или случайно разгулявшихся молодчиков?

– Нет, не примут: мы наденем специальные пестрые одежды, разрисуем лица, а в петлицы, вместо роз, вденем крестьянские деревянные ложки. Пусть наши глотки будут противны обывателям. Больше издевательства над мещанской, буржуазной сволочью. Нашим наслаждением должно быть отныне – эпатирование буржуазии. Мы, революционеры искусства, обязаны втесаться в жизнь улицы и сборищ. Мы обязаны выступить с проповедью нового искусства по всем крупным городам России.

Однако я тут же понял, что вся эта программа была уже заранее продумана Бурлюком и Маяковским и, очевидно, они не знали только, как ее осуществить, особенно в отношении выступлений по провинциальным городам.

Володя, заранее уверенный, что не получит отказа, просил меня:

– Вы такой замечательный, знаменитый авиатор, великий человек современности, вы одеты в несравненный парижский костюм и в настоящие английские ботинки, вы вращались во Франции, в Англии. И разве такому может какой-нибудь городничий отказать, если попросите его разрешить афишу под заглавием: «Аэропланы и поэзия футуристов». А раз будет такое разрешение – нам дадут и зал, и кассу.

Бурлюк тоже настойчиво усовещивал меня.

Отказать Маяковскому было невозможно. Он читал стихи Бурлюка, читал моего «Разина» и произведения множества других поэтов, как бы играя своей феноменальной памятью, острил, дурачился, ставил бутылки на цилиндр, изображал, будто ходит по проволоке в цирке.

И при всем этом продолжал агитировать «в пользу общего великого дела искусства современности», призывал меня быть организатором и «мамой» всего российского футуристического движения.

– Как будет замечательно: Бурлюк – отец. Каменский – мама. Я – сын. Остальные – родственники. <…>

Маяковский, ероша гриву густых темных волос, шагал, курил, нервно закусив папиросу в углу большого рта и бросая отрывистые фразы:

– Дело не в том – летать нам или не летать. Ломать наши слоновые кости или не ломать… Чорт его знает… Джек Лондон… Братья Райт… Сумасшедший игрок Германн… Лиза… Любовь… «Туча ли, гром…» «Что наша жизнь…» Главное – мы должны и можем делать феноменальные явления и в искусстве, и в жизни. Возьмем мир за бороду и будем трясти… Облапим весь земной шар и повернем в обратную сторону, на страх всем астрономам, и самому Саваофу, и самому дьяволу. Все человечество наше – и никаких разговоров. Издадим манифест с приказом любить нас и славить. И будут! Обожремся в богатстве бриллиантовых россыпей наших душ… Пожалуйста…

Перья линяющих ангелов

Бросим любимым на шляпы,

Будем хвосты на боа

Обрубать у комет.

И все это обязательно будет! Сделаем! А пока необходимо выйти на улицу со стихами и разговорами.

– Брависсимо! Немедленно все запишем! – провозгласил Бурлюк, достав бумагу. И начал записывать, скандируя каждое слово:

– Первое. Ровно через три дня в полдень всем трем поэтам – Маяковскому, Каменскому, Бурлюку в пестрых одеждах, в цилиндрах, с разрисованными лицами выйти на Кузнецкий и, гуляя, читать во все горло по очереди свои стихи самым строгим голосом.

Второе. Не обращать внимания на возможные насмешки дураков и на мещанское издевательство.

Третье. На вопросы – кто вы? – отвечать серьезно: гении современности – Маяковский, Бурлюк, Каменский.

Четвертое. На все остальные: так живут футуристы. Не мешайте нам работать. Слушайте.

Пятое. Сшить Маяковскому желтую кофту

Шестое. Авиатору В. В. Каменскому пойти к московскому губернатору, чтобы он разрешил прочитать нам лекцию об аэропланах и о поэзии футуристов под его, Каменского, ответственность, как известного пилота-авиатора.

Седьмое. Уважаемый В. В. Каменский должен снять помещение для выступления в Политехническом музее и внести задаток. И вообще взять на себя все расходы по организации.

Восьмое. При полном благополучии В. В. Каменскому возместить расходы, а всю прибыль разделить поровну.

Девятое. Афиша должна быть желтого цвета, а все буквы крупных слов разного шрифта.

Десятое . На столе сцены во время выступления поставить сотню стаканов чая, чтобы пить самим и угощать почтенную публику. В момент возникновения возможного скандала – чай убрать, чтобы не потерпеть убытки за разбитую посуду.

Одиннадцатое. На всякий случай во время выступления присутствовать на сцене всем трем с начала до конца.

Владимир Владимирович Маяковский. «Я сам»:

ЖЕЛТАЯ КОФТА

Костюмов у меня не было никогда. Были две блузы – гнуснейшего вида. Испытанный способ – украшаться галстуком. Нет денег. Взял у сестры кусок желтой ленты. Обвязался. Фурор. Значит, самое заметное и красивое в человеке – галстук. Очевидно – увеличишь галстук, увеличится и фурор. А так как размеры галстуков ограничены, я пошел на хитрость: сделал галстуковую рубашку и рубашковый галстук.

Впечатление неотразимое.

Василий Васильевич Каменский:

Маяковский примерял новую апельсиновую кофту, сшитую его матерью Александрой Алексеевной и двумя сестрами – Людой и Олей.

Бурлюк был в сюртуке, с воротником, обшитым разноцветными лоскутами, в желтом жилете с серебряными пуговками и в цилиндре.

Мой парижский костюм цвета какао был обшит золотой парчой. На голове – тоже цилиндр.

А на моем лбу Маяковский нарисовал гримировальным карандашом аэроплан. На щеке Бурлюка Володя изобразил собачку с поднятым хвостом.

Вид у нас был маскарадный и необычайно живописный.

Думали ли мы, что нас могут встретить скандалом? Думали.

Знали ли мы, что за нарушение общественного спокойствия и порядка (да еще на улицах) нас могут схватить полицейские, отвести в участок и даже выслать из Москвы? Знали.

Предполагали ли мы, что может произойти драка, схватка, свалка и чорт его знает какое безобразие на Кузнецком? Предполагали. <…>

Маяковский от разрисовки своего лица в последний момент отказался, предлагая, однако, загримироваться негром, на что нашего согласия не получил.

Наш чрезвычайный подъем объяснялся тем, что накануне я получил разрешение от губернатора на публичное выступление.

Ровно в двенадцать часов дня, вдев в петлицы деревянные ложки, мы появились наверху Кузнецкого.

Шли серьезно, строго. Без улыбки.

Я только заметил, что все встречавшиеся повертывали немедленно за нами, а иные забегали вперед и тревожно спрашивали:

– Кто это? Сумасшедшие? С диких островов? Жокеи из цирка? Укротители? Факиры? Чемпионы французской борьбы? Индейцы? Йоги? Американцы? Почему собака у этого толстяка на щеке? Почему аэроплан у этого блондина на лбу? Почему у этого верзилы желтая кофта? Тише – они читают стихи, тише! Это поэты? Не может быть! Говорят по-русски, но ничего не понятно. Тише. Все понятно. Они предсказывают! Идиоты! Это вы – идиоты, а они – наоборот! Урра! Три Евгения Онегина!

Какая-то встречная барынька с дочкой так нас испугалась, что даже перекрестилась:

– Господи помилуй!

Дочка бросилась к нам:

– Какая красота!

Барынька рванула дочь за рукав:

– Таня, уйди, уйди. Тебя могут изуродовать. Надо позвать полицию. <…>

Толпа росла. Началась давка.

Мостовая заполнилась. Извозчики не могли проехать. У Неглинной образовалась плотная людская стена.

Мы почувствовали, что с минуты на минуту разразится «происшествие».

Бурлюк рявкнул:

– Перед вами гениальные поэты, новаторы, футуристы: Маяковский, Каменский, Бурлюк. Мы открываем Америку нового искусства. Поздравляю!

Толпа аплодировала, свистела, кричала, возмущалась.

И вдруг послышался продолжительный полицейский свисток.

Мы повернули обратно кверху.

Городовые, продолжая свистеть, разгоняли толпу.

– Рразойдитесь!

Какая-то девочка поднесла Маяковскому апельсин.

Он поблагодарил и скушал.

– Ест! Ест! – шептались на всю улицу провожающие.

А мы важно шагали, читая стихи, хотя и понимали, что из-за шума и суматохи нас было трудно расслышать…

Однако часть молодежи и особенно студенты охраняли нас и храбро отшибали наступающих драчунов, хрипло кричавших:

– Их тут целая банда! Живодеры! <…>

Вдев в петлицы пальто по большому пучку редиски, мы отправились из гостиницы на главную <…> улицу. <…>

В ресторане испугались:

– Кто это? Кто?

Маяковский громко заявил:

– Три Шаляпина!

Нас попросили в отдельный кабинет:

– Там будет спокойнее.

Мы вышли. <…>

Мы <…> ходили со стихами по улицам, всех взбудораживая своим появлением.

И всех приглашали на вечер – «на чай футуристов».

Бенедикт Константинович Лившиц:

Не помню, куда мы заехали с вокзала, где остановились, да и остановились ли где-нибудь. Память сохранила мне только картину сложного плутания по улицам и Кузнецкий мост в солнечный, не по-петербургскому теплый полдень.

Купив две шикарные маниллы в соломенных чехлах, Володя предложил мне закурить. Сопровождаемые толпою любопытных, пораженных оранжевой кофтой и комбинацией цилиндра с голой шеей, мы стали прогуливаться.

Маяковский чувствовал себя как рыба в воде.

Я восхищался невозмутимостью, с которой он встречал устремленные на него взоры

Ни тени улыбки.

Напротив, мрачная серьезность человека, которому неизвестно почему докучают беззаконным вниманием.

Это было до того похоже на правду, что я не знал, как мне с ним держаться. <…>

Вокруг нас разрасталась толпа зевак.

Во избежание вмешательства полиции пришлось свернуть в одну из боковых, менее людных улиц.

Заглянули к каким-то Володиным знакомым, потом к другим, еще и еще, заходили всюду, куда Маяковский считал нужным показаться в своем футуристическом великолепии. В Училище живописи, ваяния и зодчества, где он еще числился учеником, его ждал триумф: оранжевая кофта на фоне казенных стен была неслыханным вызовом казарменному режиму школы. Маяковского встретили и проводили овациями.

Ему этого было мало.