Наверное, каждого человека, задумывавшегося об усыновлении ребенка, в первую очередь интересовали реальные истории усыновления детей. Чтобы убедиться, верно ли принятое решение, мы нуждаемся в подтверждении того, что представляемое нами счастливое будущее реально. Существует множество рассказов об усыновлении - одни совершенно стандартны, другие кажутся невероятными, многие имеют счастливый конец, но случаются и такие истории, в которых грустных страниц больше, чем радостных. В этой статье мы приведем реальные истории усыновления детей.
Готовитесь к детскому саду? Полезные советы ! К школе? Тогда вам сюда !
Двое мальчишек на Алтае
Совсем недавно многие жители России узнали невероятную историю усыновление двух мальчишек из Алтайского края. Началась она с того, что в небольшом селе в Алтайском крае наряд полиции выехал на вызов о том, что мать двоих детей очень долго не видели дома. Прибывшая группа, в состав которой входил прапорщик полиции Сергей Шараухов, обнаружила ужасную картину - два маленьких мальчика, младшему из которых было всего три, на протяжении шести дней сидели в жоме без отопления с единственной буханкой хлеба. Замерзших и изголодавшихся детей Сергей сразу же решил забрать к себе.
Супруга полицейского с пониманием отнеслась к идее мужа и на следующий же день вместе с ним отправилась в больницу, куда отправили ребят.
Конечно, такие истории о приемных детях все-таки редкость. Гораздо чаще дети попадают в приемные семьи из детских домов или домов малютки.
Кто-то долго и тщательно планирует усыновление, кто-то попадает в детский дом случайно. Но гораздо важнее не то, как дети попадают в семьи, а что случается дальше.
Почему люди задумываются об усыновлении
.jpg)
Для многих родителей усыновление становится спасением - от одиночества, отчаяния, безысходности. Очень много историй усыновления имеют одинаковый сюжет. Сначала свадьба, счастье, планы на будущее. Потом годы ожидания, выкидыши, неудачные попытки искусственного оплодотворения.
Решение усыновить ребенка является обдуманным, выдержанным, закономерным. Такие истории чаще всего имеют хороший финал.
Чаще всего это истории усыновления новорожденных - ведь каждые родители мечтают пройти со своим малышом весь путь, от пеленок и подгузников до проводов своего чада во взрослую жизнь.
Немало историй можно найти и о семьях, в которых один, два или даже три собственных ребенка стали только началом - и вслед за ними родители взяли еще нескольких малышей, нуждающихся в родительском уходе. Когда в семье много детей, проблемы возникают реже, а справляться с ними проще. Новые члены семьи могут брать пример со старших братьев и сестер. Многодетные родители - это родители по призванию, они обеспечивают детям в семье комфорт и воспитывают их правильно. В таких историях счастливые страницы встречаются чаще многих.
Учиться на чужих ошибках
Известные усыновленные дети
Когда мы говорим и реальных историях усыновления, мы чаще всего думаем о простых людях, таких же, как и мы. Однако рассказы о приемных детях знаменитостей не менее реальны и не хуже могут служить примером того, как складывается жизнь после усыновления. Они так же бывают и хорошими, и плохими.
Так, одной из первых знаменитостей, усыновившей целых одиннадцать детей, стала Мия Фэрроу. Эта истории имела весьма драматическую развязку. После того как муж актрисы, Вуди Ален, изменил ей с одной из уже повзрослевших приемных дочерей, Фэрроу разорвала отношения и с супругом, и с приемной дочерью.
Наверное, самая знаменитая, но от этого не менее реальная история усыновления, это история Анджелины Джоли и ее теперь уже бывшего мужа Брэда Питта.
Акриса усыновила первого ребенка еще до замужества, встретив малыша в лагере беженцев во время съемок. Затем Джоли удочерила и маленькую девочку из Эфиопии. В браке с Питтом у нее родилось еще трое своих детей, а вместе актеры усыновили маленького мальчика из Вьетнама. Хотя родители теперь разошлись, усыновленные дети, как и родные, остаются для них любимыми.
Российские знаменитости, хотя и не афишируют так свои поступки, так же нередко берут в свои семьи приемных детей. Актер Алексей Серебряков воспитывает помимо родной дочери двух приемных сыновей. Кроме того, актер является основателем благотворительного фонда. Приемные дети растут в семьях Татьяны Овсиенко, Светланы Сорокиной, Лилии Подкопаевой, Ирины Алферовой.
Алферова усыновила двух девочек и мальчика после смерти своей подруги, это не редкий случай. Как бы это ни было печально, истории усыновления нередко начинаются с подобных трагедий.
Так, американка Элизабет Даймонд удочерила четырех девочек после того, каких мать и ее лучшая подруга умерла от рака. Диагноз Лауре Руфино поставили в августе 2014 года. Элизабет и Лаура не расставались с 5 класса, и Элизабет дала своей подруге обещание позаботиться о дочерях той, если что-то случится. Когда весной 2015 года Лаура скончалась, ее подруга сдержала слово и стала приемной мамой для ее дочерей.
Истории усыновления во многом похожи и в о же время каждая из них - уникальна. Если в вашей семье растет приемный ребенок. Не стесняйтесь делиться опытом. Возможно, именно ваша история когда-нибудь вдохновит другого человека стать мамой или папой и подарить одинокому малышу шанс обрести семью.
Я работаю в одной из социальных служб Петербурга. Как-то в 2009 году я зашла по делу в один из питерских домов ребенка. И увидела там очаровательную четырехлетнюю девочку-кокетку.
Мне она очень понравилась, и мы с мужем решили ее взять. Нас стали отговаривать: Вера из семьи наркоманов, у нее гепатит С, недоразвитие костей, проблемы с желудочно-кишечным трактом. Но мы решили: это наш ребенок. И все. Нам предлагали взять более здорового малыша. Мы отказались.
Мы забрали Веру домой. Выяснилось, что все ее болезни излечимы. Даже форма гепатита. Проблемы с костями и желудком, как оказалось, возникли вследствие недостаточного питания. Бывало, мать-наркоманка оставляла троих детей, младшей из которых была Вера, одних на несколько дней. Старший брат Веры говорил, что им однажды пришлось пить собственную мочу: водопровод в квартире не работал. Что теперь говорить: мать Веры недавно умерла от передозировки. Отец скрылся в неизвестном направлении. Дети живут в разных приемных семьях. Чаще всего братьев и сестер берет одна семья, но потомство этих наркоманов признали настолько проблемным, что решили пристроить поодиночке.
Мы много сил и денег потратили на лечение Веры. Проблемы со здоровьем постепенно отошли на второй план. А вот психологические трудности не заставили себя долго ждать.
Как оказалось, Вера не чувствует разницы между чужими и своими. Может, к примеру, подойти к незнакомому человеку и достать что-то из его сумки.
При малейшем недовольстве она валилась на пол и устраивала истерики - где угодно. В магазине, например. Она билась головой об пол так, что казалось: сейчас она разобьется насмерть.
Такие сцены периодически повторялись в течение двух лет. Мы старались их игнорировать. Вера с криком падала на пол в универсаме - я спокойно продолжала ходить с тележкой по залу.
При этом в садике Вера поражала всех рассудительностью, смышленостью. А пошла в школу - и ее как будто подменили: снова впала в детство. Все трудности, связанные с учебой, приводят Веру в состояние оторопи, и она просит покупать ей куколок.
Мы называем ее «девочка-праздник». Вера обожает радости, веселье и развлечения. С удовольствием участвует в разных внеклассных развлечениях - например, в школьных спектаклях. Она у нас девочка душевная, способная сопереживать.
Старшую нашу приемную дочь мы именуем «девочка скандалы-интриги-расследования»…
Мать назвала ее Зеной в честь героини известного сериала. Зену мы удочерили в конце 2011 года. Я не смогла пройти мимо истории, в которую попала эта девочка.
Ее отец до сих пор в тюрьме за два убийства. А мать, пока была жива, сильно пила. Они с Зеной жили в коммуналке, в крошечной комнатке - узкой как пенал. Для матери размеры комнаты были очень удобны. Она перенесла операцию на ноге и решила, что ходить ей больше не нужно. За ней ухаживала дочь-младшеклассница. И получала тумаки при малейшем недовольстве матери - благо, размеры комнаты позволяли дотянуться.
Несколько лет Зена убирала, готовила, ходила в магазин, не забывая покупать спиртное для матери.
В конце концов восьмилетнюю девочку забрали от матери и поместили в социальную гостиницу. Однажды ее отпустили навестить маму. И именно в этот день ее непутевая родительница умерла от цирроза печени. Зена ночью заметила, что мама холодная и не дышит. Пожаловалась соседям. Те сказали, что ей показалось. Так девочка остаток ночи до утра провела с трупом мамы.
Мне так жалко ее стало. Я рассказала мужу о Зене. Он сказал: «Ну что, давай собирать документы на нее».
Оказавшись дома, Зена мгновенно забыла обо всех своих предыдущих подвигах. Стала воровать. Подначивала Веру. Зена вообще любит сталкивать всех лбами…
С Верой нам было трудно. Но я никогда не думала о том, чтобы отдать ее обратно в детский дом. Зена же меня доводила до такого состояния, что я ей говорила:
Я больше не могу.
Она как-то вяло отвечала:
Не отдавай меня…
Мать, конечно, с ней очень плохо обращалась. Но и не контролировала. Переделав все дела по дому, девочка шаталась по городу. Эту привычку она не оставила до сих пор. После школы где-то шляется - мобильный не берет.
Я волнуюсь - беру коляску с младшим и ищу ее по дворам. А Зене - хоть бы хны. Говорит: «Отстань от меня».
Недавно стала чуть получше - она начала мне помогать с младшими.
Я не жду от наших приемных детей благодарности. Тем, кто ее ждет, лучше сразу отказаться от мысли взять ребенка. Мне кажется, приемным родителям приходится тяжелее, чем детям.
Надеюсь, что Вера и Зена встанут на ноги. Будут самостоятельны. Не пойдут по кривой дорожке. Получат профессии, способные их кормить. Создадут нормальные семьи. Если так случится, значит, мы с мужем справились.
Наша героиня из Москвы Светлана Строганова рассказала не только о том, как успевает работать и воспитывать детей, но и поделилась своим мнением о жизни в детских домах, а также о том, стоит ли хранить тайну усыновления, и как подготовиться к столь важному событию – стать приемными родителями.
У Светланы 5 детей. Старшая – дочь Саша, ей 23 года. Саша окончила университет в Китае, имеет диплом бакалавра экономики. Она недавно сама стала мамой и живет отдельно, часто приезжает в гости. Второй сын – Степан, ему 11 лет, он учится в 5-ом классе. Степа очень способный мальчик, увлекается военной техникой и палеонтологией – он знает названия более полутора сотен динозавров, посещает палеонтологический кружок, ездил в экспедиции. Также у Светланы есть трое приемных детей: Соня (5 лет), Оля (4 года) и Назар (2 года).
О жизни сирот в детских домах
Иногда слышу от взрослых и неглупых людей, что детям в детском доме живется хорошо. Это вроде как раньше было плохо, особенно в 1990-х годах. Теперь у сирот и отказников все есть – игрушки, одежда, еда, а еще с ними занимаются, гуляют. «Звезды» приезжают к ним с концертами. Детский дом или интернат теперь вроде лагеря или санатория. Чем плохо-то?
А вы представьте себе, что попали в больницу. Заболевание несерьезное, но надо полечиться в стационаре. Вас там кормят, поят, одевают, даже игрушки дают, чтобы было чем заняться. Но лечение затягивается, вас домой не отпускают. Лежите вы там долго, поэтому даже концерты успеваете застать. Процедуры вам делают, даже на прогулку выпускают, в больничный дворик. В общем, предоставляют все, что положено по режиму. Но вот позвонить вам некому – за больничными стенами у вас никого нет, ни родных, ни друзей, ни знакомых. Поэтому вас никто навещать не будет. Обнимать и целовать – тоже. Вы никому не нужны.
О том, как стала приемной мамой
Когда моему кровному сыну Степану было четыре года, я хотела родить еще ребенка, но не получалось. Тогда я же начала смотреть передачи про детей-сирот. Ситуация с усыновлением казалась мне романтичной. Мечталось, что приемный ребенок будет, по меньшей мере, как Стив Джобс.
Степа и Соня, 2014 год. © Фото: семейный архив
Я глубже изучила ситуацию и узнала историю женщины, которая так и не смогла полюбить приемного сына. Несколько лет он прожил у нее, но в итоге она не выдержала и вернула его обратно в детский дом. Я представила, что пережил этот ребенок, и настолько прониклась его трагедией, что мне стало по-настоящему страшно. Только через полгода я смогла осмыслить полученную информацию и вновь вернуться к мыслям о приемном малыше. Теперь, правда, начала искать в интернете не идиллические истории семейного счастья, а наоборот, рассказы о проблемах и трудностях.
Хорошо, что сейчас обучение в ШПР стало обязательным, а тогда я сама старалась максимально обезопасить себя от непредвиденных ситуаций и неприятностей. Готовилась к любым сложностям, собирала документы, но при этом четко понимала, что не возьму ребенка с инвалидностью. Мне не хотелось серьезно менять свою жизнь и заниматься только реабилитацией ребенка. Я думала, что никогда не поменяю своего отношения к этому вопросу.
Саша, Степа, Соня и Назар. © Фото: семейный архив
В итоге я привезла в Москву девочку из Красноярского края – Соню. За ней я специально летала несколько раз, были сложности с документами, мне сначала не хотели ее отдавать, дошло даже до писем в прокуратуру города. Соне тогда было немногим меньше года, и я была буквально влюблена в нее – так мне нравилась эта маленькая девочка. Соня отставала в развитии, но дома очень быстро догнала своих сверстников, и через полгода врачи уже не видели в ней никаких отличий от обычных домашних детей. Соня растет очень любознательной и доброй девочкой, хоть и хитрой – она точно знает, кому и что нужно сказать, чтобы получить желаемое. Сейчас она занимается музыкой и карате. У нее прекрасные вокальные и физические данные.
Меня постоянно спрашивают, по-разному ли я люблю детей? Наверно, по-разному. Но не из-за их «приемности», а потому что они разные. Помню, как-то с подругами разговорились, кто до какого возраста кормил грудью детей. Я и говорю: «Вот Степу я кормила до года, а Соню…» – и пытаюсь вспомнить, сколько я ее кормила, и не могу. И удивляюсь, почему я не могу вспомнить. И только где-то через полминуты начинаю смеяться, потому что до меня не сразу даже дошло, что я ее не кормила. Я совершенно в тот момент забыла о ее «приемности».
О том, как меняется жизнь с приемными детьми
Когда у меня появилась Соня, произошла резкая смена режима дня. Правда, я была хорошо подготовлена к таким изменениям, и серьезных проблем не возникло. Степану тогда было шесть лет, он отнесся к появлению сестренки спокойно. Играть с ней ему не во что было, игрушки они не делили, поэтому ярко выраженной ревности не наблюдалось. Правда, пару раз он намекал, что Соню могли бы, например, и украсть, если случайно (при этом он делал хитрые глаза) забыть на ночь закрыть дверь. Но обычно это бывало после гостей, которые приносили подарки уже не только и не столько ему, сколько Соне.
Старшая дочь Саша с Соней. © Фото: семейный архив
Приведу пример одного из своих обычных дней. Если нет помощницы, то приходится делать все самой: к примеру, отвести детей в детский сад, затем сходить в опеку, затем в суд, потом – в МФЦ, СРЦ, ПФР… Из этих ведомств могут отправить за справками в другие учреждения. Вечером надо забрать детей из детского сада. Сын ходит в школу и из школы сам. Но мне необходимо еще ходить на работу, а также готовить еду, стирать, гладить и прочее. Приходится крутиться, составлять планы на день, но иногда удается даже до театра добираться. Люблю читать.
Необходимо реально оценить свои силы до того, как возникнет желание пополнить состав семьи. Мой муж всегда много работал, он знал, что если я говорю, что справлюсь, значит – справлюсь, ведь помогать мне в течение дня он не мог. И вообще, я считаю, что главный ресурс в семье – это здоровье и силы мамы. Если у мамы хорошее состояние, она бодрая, веселая, спокойная, то остальное – это уже просто задачи, которые решаются по мере поступления. А вот если мама – уставшая, раздраженная, злая, тогда и с одним ребенком в семье будет тяжело. Поэтому для меня важнее не как можно больше часов проводить рядом с ребенком/детьми, а чтобы то время, которое я рядом с ними, было для них удовольствием и радостью.
О Назаре
Соня подрастала, и через пару лет в нашей семье появился Назар. Его я взяла из специализированного дома ребенка для детей с органическим поражением центральной нервной системы (ЦНС). Малышу было 10 месяцев. Помню, что Степка тогда спросил меня: «Надеюсь, это последний ребенок?» Назар, конечно, тоже отставал в развитии, но никаких серьезных диагнозов у него не было.
Соня и Назар. © Фото: семейный архив
В карте написано было, конечно, много чего страшного, но я к тому моменту уже разбиралась, на какие диагнозы обращать внимания, на какие – нет. В результате дома все вопросы с отставанием в развитии тоже были сняты в течение полугода-года, адаптации не было, но и такой сильной влюбленности, как в случае с Соней, у меня тоже не получилось. Однако было принято решение, что это – мой ребенок, и я буду заботиться о нем, независимо от того, какие у меня чувства. И через некоторое время я стала испытывать к нему нежность, а сейчас просто обожаю. Он очень забавный, добрый и общительный мальчишка, в детском садике его все любят, он выглядит и ведет себя как маленький мужчина – смелый и заботливый.
Об удочерении Оли
Прошло еще два года. Однажды я увидела фотоподборку Федеральной базы данных девочек из Оренбургской области. Им было по 4-5 лет, все они были почему-то побриты наголо. Мне показалось все это странным, ведь по таким фотографиям детей вряд ли кто-то захочет забрать. Одна девочка, похожая больше на мальчика, чем-то меня зацепила. Но региональный оператор мне сказала, что у нее огромная голова, она лежит в кровати, не ходит, в общем, это не ребенок, а «овощ», никаких перспектив. Не знаю почему, но я не могла поверить, что речь идет именно о той девочке, которую я увидела на фотографии. Впрочем, о других детях из этой подборки отзывы были не лучше.
Так выглядела Оля на фото в базе данных. © Фото: семейный архив
Я решила лететь в Оренбургскую область, чтобы на месте посмотреть, как реально обстоят дела. Когда встретилась с малышкой, увидела, что у нее были проблемы с ногами. Я пыталась поговорить с ней, задавала вопросы. Она очень старалась отвечать, показывала в книжке картинки. Конечно, серьезное отставание было налицо – девочкой никто не занимался. Но я увидела, что декларируемой умственной отсталости у нее нет.
Сначала я честно попыталась найти Оле маму. Подумала, что мне будет тяжело жить с неходячим ребенком на 5-ом этаже без лифта. Через месяц мне сообщили, что документы Оли готовят для перевода в интернат для детей-инвалидов. Услышав это по телефону, я подумала: а ведь, ни один человек не будет плакать, если она умрет в этом ДДИ… И тогда я поняла, что просто не смогу ее оставить.
В Москву мы с Олей добирались на самолете – это было первое ее большое путешествие, но она была спокойна. Детям я заранее рассказала, что скоро к нам приедет девочка, она с некоторыми особенностями, ей надо помогать, а в чем-то – поддерживать. И они как-то это поняли, никто ее не дразнил и уж тем более не обижал. Наоборот – все делились с ней своими игрушками и всячески ее опекали. Это меня очень обрадовало, я даже не думала, что у меня настолько чудесные дети.
Оля, 3 дня дома. © Фото: семейный архив
Степа несколько скептически отнесся к появлению Оли, но бабушка – моя мама – объяснила ему все с юмором: «Понимаешь, у твоей мамы такая работа – детей выращивать». Степа очень мужественный и добрый мальчик – он всегда мне помогает, даже когда чем-то недоволен. И, кстати, всегда уступает женщинам место в транспорте. Я очень рада, что у нас растет такой мужчина.
Вот уже больше месяца, как Оля живет с нами. Мы все радуемся ее успехам: Оля сама утром залезла к Соне на второй этаж в кровать, Оля рисует, Оля говорит новые слова… Когда она приехала домой, умела говорить не больше десяти слов, но всего за полтора месяца стала говорить предложениями. Первые две недели Оля практически постоянно пыталась залезать на кровать и сидеть там. А еще – связывала всех кукол. Потом показывала нам, как нужно связывать – крест-накрест руки, завязать сзади за спиной и класть на живот, а потом связывать ноги и класть в кровать. Конечно, было жутко слушать и смотреть на это. Но сейчас все в прошлом – за последние пару недель у нас ни одной связанной куклы.
Старшая дочь Саша с Назаром. © Фото: семейный архив
Конечно, ей все еще бывает тревожно, и она постоянно меня спрашивает – иногда раз по сто за день: «Ты моя мама? Ты моя мама?», и я ей точно так же 100 раз повторяю, что я ее мама. А еще – Сони, Назара, Степы и Саши. Общая. И она смеется и говорит: «Моя мама. Общая».
Для каждой конкретной семьи существуют свои принципы и возможности – моральные, финансовые, физические. Кто-то готов усыновить ВИЧ-положительного ребенка, а кто-то нет. Кто-то готов взять ребенка с инвалидностью, а кто-то считает, что не справится с такой задачей. Поэтому мои советы – не о том, какого ребенка усыновить, а как подготовиться к этому событию.
1. Даже если вы окончили ШПР, важно продолжать самообразование. 52 часа занятий – слишком мало в таком ответственном деле. Необходимо читать специализированную литературу (лично я смело советую все книги Петрановской, Мурашовой, да и в вашей ШПР, наверняка, вам дали такой список). Ведь люди даже когда аквариум заводят, читают, как за ним ухаживать, а тут такое дело – ребенок.
2. Важно поработать со своими предрассудками. Я довольно часто встречаю размышления о том, насколько «опасно» брать детей старше трех лет, про диагнозы, про развитие. Не бойтесь задавать вопросы и искать ответы. Максимум информации можно почерпнуть не только на занятиях в ШПР, но и на форумах.
3. Если вы уже ищете малыша, то старайтесь получить о ребенке максимум информации. Одной маленькой фотографии с кратким описанием недостаточно. Обязательно встретьтесь с малышом, пообщайтесь с ним. Все, что говорят вам о ребенке сотрудники опеки, сотрудники дома ребенка/детского дома записывайте. Подробно, с деталями, лучше даже на диктофон. Потом это можно будет проанализировать. Например, по медицине важно отделять реальные диагнозы от оценок людей – например, «ДЦП» – это диагноз, а «никакая» – это оценка, которая не является фактом.
4. Не забывайте о том, что общение с представителями системы должно быть доброжелательным и спокойным. Причем не только «вживую», но даже в письмах. Не скандальте, будьте вежливыми и дипломатичными. Все мои дети появились не самым простым способом в семье, но ни с одним из сотрудников служб и организаций, с которыми мне приходилось сталкиваться в процессе приема детей, я не говорила на повышенных тонах.
5. Обязательно позаботьтесь о своих ресурсах – я не про материальные средства (хотя и про них тоже нужно подумать). В первую очередь это люди, которые будут помогать вам. Это могут быть родные, друзья. Например, когда у меня появлялись маленькие дети (а это чаще всего означало ночные бдения), то я просила подруг: «Не дарите мне ничего. Приезжайте и посидите 2-3 часа с ребенком». И уходила гулять, в магазин, в парикмахерскую – маме обязательно нужна отдушина, время для себя.
6. Готовьтесь к трудностям. Ожидайте их. Чтобы они не были чем-то неожиданным. Чтобы, если трудно, то это – ожидаемо трудно. А когда станет полегче, это будет очень приятно.
7. Примечайте единомышленников, старших товарищей. Тех, кто уже прошел этот путь, и кто может оказать поддержку. Это может быть и живое общение (кстати, часто в ШПР предлагают сопровождение), и форумы в интернете.
- Добавить в избранное 1
Спасибо, ваш комментарий принят и после проверки будет опубликован на странице.
«Соседи спрашивали, кто это. Я прямо отвечала: мы взяли мальчика. Чего тут стыдиться?» Три откровенные истории усыновления
В Беларуси шесть с половиной тысяч семей, которые усыновили детей. Многие из них до сих пор живут «двойной» жизнью, полагая, что скрывать тайну ото всех, в том числе и от самого ребенка, - это правильно. Однако в западных странах культура иная: детей все чаще принимают в семьи открыто. Неудивительно, что усыновители в Беларуси вынуждены быть осторожными: отношение общества к ним полно крайностей. Либо «о ужас, корыстные создания, взяли малышей ради льготного кредита», либо «о, эти святые герои с нимбом над головой, усыновили несчастных сироток». На самом же деле они ни то, ни другое. Onliner.by встретился с тремя семьями, чтобы прикоснуться к реальной жизни усыновителей и детей, которые стали друг другу родными.
«Когда нам впервые принесли Егора, няня сказала: „Смотри, это твои родители“»
Первый раз Олеся стала мамой почти десять лет назад. Данила был долгожданным мальчиком. А в 2014 году в семье появился еще один сын - Егор (имя изменено по просьбе героини). Годовалого малыша Олеся с мужем, Олегом, взяли из Дома ребенка. Почему они сделали это? Односложным ответом не обойтись.
- У меня было огромное желание еще раз стать мамой. Оно захватило меня полностью, все остальное ушло на второй план. Ты работаешь на кого-то, зарабатываешь деньги и тратишь их, день за днем одно и то же. А для чего все это? Для кого ты живешь? Вот какие вопросы задавала я себе, - искренне признается Олеся. - В какой-то момент пришло осознание, что есть дети, которые больше всего на свете нуждаются в родителях. Я безумно хочу стать мамой, а они с такой же силой хотят попасть в семью. Так что же мне мешает?
Мы с мужем обсудили мое желание усыновить ребенка и на некоторое время закрыли тему. Несколько месяцев каждый варился в своих мыслях. Я не хотела, чтобы он делал это ради меня или под давлением. Это должно быть обоюдное желание, потому что заставлять кого-либо в таких вопросах неправильно. Желание должно идти от сердца, иначе успеха не будет.
Я потихоньку почитывала форумы приемных родителей, усыновителей. Становилось понятно, куда нужно идти, какие документы собирать. Очень помогли видеоуроки для усыновителей, которые записывает ведущий программы «Пока все дома» Тимур Кизяков. Он приглашал специалистов, и они отвечали на самые тревожные вопросы: что понимать под диагнозами, которые вы читаете в медкарте ребенка; как реагировать, если приемный ребенок ворует, и так далее. Мои страхи развеивались. В конце концов, и родные дети порой воруют, болеют и все такое.
- А чего вы боялись больше всего?
- На самом деле меня тяжело напугать (смеется. - Прим. Onliner.by). Но если честно, я боялась, что не справлюсь. Мы же в ответе за тех, кого приручили. Когда ты решаешь рожать своего ребенка, то осознанно идешь на зачатие. С Данилой я все планировала, готовилась к беременности, правильно питалась, соблюдала режим. Здесь же тебе дается ребенок с особенностями. Кусок жизни у него уже пройден - и пройден не самым счастливым образом. Как обойтись с этим? Я ведь хочу, чтобы он рос здоровым, развитым, счастливым мальчиком. Меня страшили последствия: что ждет нас годы спустя? Но это, в конце концов, пугает всех родителей. У любой мамы бывает такой день, когда она думает: «Боже мой, все плохо! Ничего не получилось! Я его растила-растила, а он на меня накричал и дверь захлопнул!» С приемными детьми так же.
Честно признавшись в своих страхах и выяснив, что бояться - это нормально, Олеся и Олег стали собирать документы. Желание родителей взять в семью ребенка - это прекрасно, но подходят ли они для этой роли? За один месяц государство должно проверить материальную и моральную готовность потенциальных кандидатов. Есть ли у них жилье? Зарплата нормальная? Здоровье крепкое? И наконец, пожарный извещатель имеется? Затем обязательные психологические курсы - их проводит как Национальный центр усыновления , так и социально-педагогические центры по всей стране.
- Хотя и нужна большая стопка документов, на самом деле все эти критерии легко выполнимы, если речь идет о нормальной, благополучной семье. А психологические курсы в Национальном центре усыновления - вообще отличная вещь, они по-настоящему помогают. Нам очень повезло со специалистом, который их проводил. Сначала я не понимала, зачем нам рассказывают такие жесткие вещи о жизни детей в детдомах. К чему эти фильмы и книги, которые описывают психологический портрет сирот без прикрас? Нам не говорили: «Все будет хорошо, вы справитесь», - а показывали сложные ситуации. Во время обучения я читала книгу о девочке, которая подвергалась насилию, а потом ее удочерили. Волосы на голове начинали шевелиться… Со временем мне стало понятно: справимся, мы ведь взрослые. В конце концов, кто, если не мы? Сейчас я считаю, что курсы проводились правильно. Нам говорили честные вещи, а не формальное «Все будет хорошо», - объясняет Олеся. - С другой стороны, я не хотела бы демонизировать детей из детдомов. Рогов и хвоста у них нет - люди как люди. Допустим, в нашей семье один ребенок биологический, а второй - усыновленный. Давайте возьмем наш школьный класс. Есть дети, которые живут с отчимом или мачехой. Кого-то воспитывают бабушки. Есть ребята из неполных семей. Некоторые имеют родственников с особенностями. Я не думаю, что у них жизнь намного легче, чем у нашей семьи. И если снять корону, сойти с пьедестала, то становится понятно: у каждого свои проблемы, идеальных семей нет. Не нужно тыкать в людей палочкой. Попробуйте быть добрее друг к другу.
Да, в нашей стране сиротство по большей части социальное. Редко встретишь в детдоме ребенка, который оказался там потому, что родители умерли. Скорее всего, они попали в беду. Многие люди считают, что с ними такого не произойдет. Но ведь каждый может оказаться на этом месте. До него буквально пару шагов.
Вопрос, который часто задают приемным родителям, - «Как вы выбрали ребенка?». Почему-то все ждут ответа про любовь с первого взгляда, а ведь даже мужа и жену мы за одну встречу не выбираем, что уж говорить о детях. Кандидатам на усыновление, то есть тем, кто собрал все документы и прошел отбор, дается возможность встретиться с несколькими детьми. Вот и прими решение всей жизни, когда нельзя надеяться ни на «звонок другу», ни на «помощь зала». А тут еще диагнозы разной степени тяжести - они есть практически у всех детдомовских ребят… Точного ответа, как выбирать ребенка, нет. Каждая семья делает это по-своему.
- Когда нам впервые принесли Егора, ему был год. Няня, которая держала его на руках, открыла дверь и сказала: «Егор, смотри, это твои родители». У меня холодок пробежал по спине. Мы же тогда еще были просто тетя с дядей, могли развернуться и уехать, а тут ребенку сразу говорят: твои родители. Дальше начались душевные муки: это он или нет? Может, где-то еще ждет наш малыш?.. В итоге оказалось, что прозорливая няня была права. Через месяц мы забрали Егора домой.
Наше привыкание друг к другу происходило плавно и медленно, не по щелчку пальцев. Егору, наверное, пришлось сложнее: у него же вообще не было опыта жизни в семье, представления о том, что рядом постоянно могут находиться двое небезразличных взрослых. Потихонечку мы отогревали ребенка. Я знала, что ему нужно пройти все стадии нормального развития, как если бы мы только что забрали малыша из роддома. Мы показывали, что на любое его проявление есть реакция, учили сына выражать эмоции и просить о помощи. Я осознанно качала годовалого Егора на руках все время, чтобы восполнить дефицит телесного контакта. И потихонечку он прожил «младенческий период». Отказался от укачивания перед сном, начал выражать привязанность. У него появился новый опыт: «Если мне будет плохо, родители придут».
Олеся и ее муж - одни из немногих родителей, которые считают правильным открытое усыновление: никаких тайн и сказок. Полгода проходить с подушкой под майкой, изображая беременность, - это не их история.
- Наше окружение реагировало на внезапное появление ребенка по-разному. Соседи могли спросить: «А кто это?» Я отвечала прямо: «Мы усыновили мальчика». Конечно, это не самый приятный разговор. Бывает, люди начинают дико стесняться, опускают глаза в пол, извиняются, когда слышат об усыновлении. Хотя чего тут стесняться? Это факт нашей жизни. Мы счастливы, у нас все хорошо - зачем вы извиняетесь? От друзей я не скрываю: да, наш мальчик усыновленный, это не тайна. С родителями нам повезло: они приняли Егора и очень его любят. Хотя я знаю другие истории усыновителей, когда бабушки-дедушки принимали детей в штыки.
Часто спрашивают: «А как же гены, ты не боишься?» Слушайте, давайте каждый возьмет и проанализирует историю своей семьи. Что, у всех бабушки-дедушки-тети-дяди голубых кровей? И не пил прямо никто?
Моя позиция такова: нужно честно говорить об усыновлении и ребенку, и окружающим. Зачем врать? Ложь означает, что ты стыдишься, что-то скрываешь. А чего тут стыдиться? К тому же ребенок и так знает все, что он пережил. Даже если не осознает, не помнит деталей, в душе он чувствует, что с ним произошло. Да, это нечто сокровенное, а многим не хватает учтивости. Воспитатели в детских садиках и учителя в школах вешают на усыновленных детей ярлыки. К сожалению, в нашей стране подобное существует.
Но все эти сложности - такой маленький процент по сравнению с радостью, которую ты получаешь! Чувствовать, что ты мама, наблюдать, как ребенок растет, слушать его шуточки, смотреть, как два сына ругаются и мирятся между собой, - это и есть счастье.
В 2015 году Олеся с мужем оказались в числе активных участников первого в Беларуси фестиваля семей усыновителей. В этом году они собираются повторить этот важный опыт.
«Никакой это не подвиг, а простая человеческая потребность - давать свою любовь»
Наталья и Дмитрий придерживаются более традиционных взглядов. 50-летние супруги уважают «тайну усыновления», стараясь не афишировать перед посторонними, что появившаяся в семье девочка - это не их биологический ребенок. Корреспонденты Onliner.by с пониманием отнеслись к просьбе героев не снимать лица на камеру.
- Мы не храним тайну, это невозможно. Нашей Анечке было почти 6 лет, когда ее удочерили, поэтому знают не только родственники и близкие друзья, но и соседи, коллеги, знакомые. Такое не утаишь. Мы просто не афишируем это. Если посчитаем нужным рассказать кому-то из новых знакомых, мы это сделаем.
Спустя полгода мы отвели Анютку в танцевальную студию. Недавно педагог мне сказала: «Ваш ребенок хуже всех». Что же мне, говорить: «Ой, это удочеренный ребенок, он не наша кровиночка»? И тогда нас пожалеют и посочувствуют? Я сказала педагогу: «Спасибо. Мы будем работать и стараться». Хотя одна из знакомых усыновительниц говорила по этому поводу так: «Пусть знают. Если что не так - мы ж ни при чем, не виноваты. Это гены». Удочерив девочку, мы осознанно взяли на себя ответственность и за нее, и за ее гены тоже, - говорит Наталья.
На фестивале усыновителей в 2016 году
- В браке мы уже 26 лет. С детьми у нас не сложилось. А я всегда очень хотел ребенка, почему-то именно девочку. Это была моя мечта. Столько лет не получалось, и вот наконец «Снегурочку состругали», - смеется Дмитрий. - Я очень доволен. Даже чувствую иногда, что излишне балую дочку, но ничего не могу с собой поделать.
- В течение долгого времени у нас не возникало мыслей об усыновлении, более того, своей маме, которая просила, чтобы мы взяли ребенка из детского дома, я говорила, что этого не будет никогда. Впервые мы с мужем заговорили об усыновлении после того, как в Гродно удочерили ребенка наши знакомые, причем люди нашего возраста. Это стало толчком. В итоге мы пришли к непоколебимому решению: да, мы хотим усыновить ребенка. И надо сказать, что биологические родители нашей девочки тоже возрастные, - добавляет Наталья.
- Первый раз мы встретились с Анечкой в детском доме. Она выбежала на улицу и сразу пошла за нами. А на прощание спросила у меня: «Ты еще придешь?» Я стояла и не знала, что ответить… Мы уезжали на неделю, а как только вернулись в Минск, сразу поехали в детский дом оформлять патронаж. Анечка увидела нас, побежала навстречу, расставив руки. В первый же день мы отправились покупать ей новые платьица, и она, стоя в очереди, спросила меня: «Мамочка, а где наш папа?» Вот так, мы были не «тетей» и «дядей», а сразу стали «мамой» и «папой». Наверное, она поняла, что нет у нас лишнего времени, мы готовы быть родителями уже давно. В тот день дочка не могла заснуть до глубокой ночи, малышку мучил тот же вопрос, который вы сейчас задаете мне: почему мы выбрали именно ее? Я объяснила Анечке: «Мы хотим быть твоими новыми родителями, заботиться о тебе, чтобы ты жила в семье и у тебя были мама и папа. Мы очень долго искали свою доченьку и рады, что ты нашлась». Документы в суд на удочерение мы отнесли через неделю, - вспоминает Наталья.
Аня удивительным образом похожа на Дмитрия, словно родная дочь. У них даже группа крови одинаковая. «Никому не говорите, что не ваша. На фото - одно лицо!» - заметила судья, когда решался вопрос об удочерении. Немудрено, что девочка выбрала папу своим любимцем. Он - «главный по игрушкам», носит дочку на руках, а мама отвечает за вещи более «скучные», но полезные: чтение, постановку звуков, чистописание. Ни один вечер не обходится без совместной сказки на ночь.
- Перед Анечкой открылся огромный мир за пределами детского дома. Она не понимала, что это за свободный город, где бегают собаки и ездят автомобили. Малышка боялась и шума пылесоса, и кофемашины, и бегущей из крана воды… Пятилетняя Анечка спотыкалась, с открытым ртом смотрела по сторонам, а я крепко держала ее за руку, даже думала о том, что у дочери нарушена координация движений, - описывает первые месяцы Наталья.
- Для Анюты естественно говорить о том, что раньше у нее была другая мама, вспоминать детский дом. А мы, честно говоря, сразу не знали, как на это реагировать. Но сейчас уже свободно обсуждаем с дочерью тему усыновления. Мы с женой договорились, что никогда не будем говорить плохо о биологической семье Анюты. Но я против того, чтобы в школе знали ее историю: не хочу, чтобы дочку дразнили, - говорит Дмитрий.
- И я не хочу, чтобы кто-либо случайно в разговоре бестактно ранил душу ребенка. Полагаю, будет правильно дождаться того момента, когда Анечка сама решит, что и кому говорить. Это ее право - рассказывать о том, что она приемная, или молчать. Мы не будем решать за дочь. Подчеркиваю: выбор за ней. А мы будем стараться защищать Анютку от ненужного внимания к тому, каким образом она появилась в нашей семье, - объясняет Наталья. - В то же время для меня важна открытость - в том смысле, в котором я ее понимаю. Например, я выступаю за то, чтобы на фестиваль усыновителей могли приехать семьи, которые только задумываются об усыновлении. Например, моя знакомая, которая сделала уже восемь ЭКО и отчаялась забеременеть, обсуждала с мужем возможность удочерения. Если на фестиваль приедет такая семья - это и есть открытость. Но пропаганда и агитация в таком вопросе лишние. Как я могу уговаривать людей? «Ну усыновите ребенка! Пожалейте сиротку!» Нет. Здесь должна возникнуть внутренняя, душевная потребность. У нас 25 лет такой потребности не было.
Я считаю, что каждый должен прийти к усыновлению сам. Это действительно очень ответственный и серьезный шаг - не игрушку купить. Почему-то многие люди думают, что усыновленные дети должны быть благодарны и ходить по струнке. Это не так. Дети ничего не должны. Спустя недели три наша доча стала «прощупывать» нас и определять границы дозволенного. Были и крики, и плач, и топанье ножками, и сжатые кулачки. Здесь нам очень пригодился жизненный опыт.
- Иногда на приеме в поликлинике врач, например, говорит: «Боже, как приятно, что есть еще у нас в стране такие самоотверженные семьи!» Мне странно слышать это, потому что усыновление нужно в первую очередь нам самим. Никакой это не подвиг, а простая человеческая потребность - заботиться о ком-то, дарить свою любовь. Мы не брали в семью ребенка с целью помочь государству или снять с правительства социальную нагрузку. Нет! Это исключительно личная потребность. Наш дом наполнился детским смехом, Анютка за восемь месяцев очень изменилась, мы можем говорить о ней часами. Это и есть радость, - подводит итог Наталья.
«Я злился и завидовал семьям, у которых есть дети»
Ольга и Александр стали родителями 3 года назад. Просто в какой-то момент решили, что устали быть вдвоем: 11 лет вместе - хотелось с кем-то разделить свою жизнь. Так в семье появился полуторагодовалый Никита. Решение об усыновлении было непростым, но, судя по всему, честным по отношению к себе и к мальчику.
- Почему мы усыновили ребенка? Да все просто. Банальная физика. У нас не было возможности самим стать родителями, поэтому приняли такое решение. Три с лишним года назад знакомая записала нас на подготовительные курсы в Национальный центр усыновления. Услышав и увидев все собственными глазами, мы окончательно решили, что Новый год - 2014 хотим встретить втроем, - вспоминает Александр.
- Детей мы хотели всегда. Это казалось совершенно естественным - ощутить опыт родительства, - подключается к разговору Ольга.
- Для меня это было так же важно, как и для жены. Признаюсь, я даже злился и завидовал тем парам, у которых есть дети. У меня ведь ребенка не было… Никиту мы привезли домой 4 января. Хотели успеть оформить усыновление и вместе отпраздновать Новый год, ведь мы привязались к мальчику за время встреч в Доме ребенка, видели, как ему там плохо. Но с нашими чиновниками вышло как всегда. Мне и ругаться приходилось, и проблемы решать. Например, инспектор в отделе образования несколько раз теряла наши документы, а ведь там внушительный список бумаг. В Дом ребенка мне тоже приходилось приезжать не раз, чтобы наконец-то решить ситуацию с «отдающей стороной», это была серьезная нервотрепка. В суде понадобилось долго объяснять, зачем нам вообще нужно усыновление. Мол, живете же хорошо - к чему вам «неблагополучный» ребенок? Почему так быстро решили усыновить, не ходили к Никите несколько месяцев? Приходилось буквально «образовывать» судью по части того, как устроена психика ребенка без взрослого и почему каждая встреча для малыша - очередная травма привязанности и потеря доверия к людям.
Только Национальный центр усыновления - приятное исключение в этом вопросе. Там мы получили поддержку и помощь в виде совета. А в целом такое чувство, что никто в нашей стране в усыновлении не заинтересован.
Скоро будет фестиваль семей усыновителей «Родные люди» . И мы очень за него радеем, потому что основная цель фестиваля - повысить имидж усыновления. Наглядный пример - те же Штаты, где взять ребенка из детдома - это хороший тон. А у нас - непонятно что. Поступок «как бы хороший», но смотрят на тебя искоса. Пренебрежение к сиротству и усыновлению существует, - констатирует Александр.
Несмотря на формальные трудности, Ольге и Александру удалось достичь своей цели. В декабре 2013-го суд официально признал их родителями Никиты.
- И понеслась! Первые полтора месяца я вообще почти не появлялся на работе. Поскольку руковожу маленьким бизнесом, мог себе такое позволить. Это были месяцы на адреналине. Сейчас, постфактум, я все хорошо понимаю. Мы с женой не видели проблем. Нам было море по колено. Например, только сейчас, разглядывая фото, мы видим, какой Никита был дистрофично худой после Дома ребенка. Тогда мы этого не замечали. И множество подобных моментов, проблемы со здоровьем казались нам чем-то несущественным, - вспоминает Александр.
- Откуда-то брались на все силы! - смеется Ольга. - Это было время контрастов: невероятно тяжело днем, а ночью, когда малыш засыпал, - ощущение огромного счастья. Очень повезло, что наш сын сразу принял нас и доверился. Никита - открытый мальчик. Я догадываюсь, что во многом это заслуга нянечки в Доме ребенка, которая часто брала его на руки. Никита был ее любимчиком и благодаря этому не потерял доверие к людям. Меня с мужем он принял очень хорошо, буквально сразу, хотя в Доме ребенка это назвали явным нарушением привязанности. Но мы буквально влюбились в малыша, и все минусы, о которых говорили сотрудники учреждения, нам казались плюсами. Решение об усыновлении было стойким.
В первые месяцы Никита совсем не отпускал меня, висел на руках. Обычно в полтора года мальчики уже ходят, исследуют окружающий мир, а нашему малышу хотелось все время быть на руках у меня или у Саши. Новая обстановка вызывала у него страх и тревогу. Укладывание спать каждый раз было для нас настоящим подвигом: малыш не мог и лежать рядом с нами, и находиться в своей кроватке один. Мы думаем, его охватывал страх, что «я усну, а мама в это время исчезнет». Укачивали по два часа на руках, пока не уснет, перекладывали в кроватку и выбегали из комнаты. Ни коляска не помогала, ни что-либо другое. Нахождение вне наших рук вызывало страх и панику. Мы даже задавались вопросом: а бывает ли такое явление - чрезмерная привязанность?
- Пусть Никита маленький, но он человек. Он все понимает, чувствует, помнит. Как ни удивительно, в свои 5 лет он уже четко знает, что его усыновили. Хотя и не все может себе объяснить. Конечно, внутри у него столько боли и обиды на мир, что малыш начинает злиться, проявлять агрессию. Ведь он не знает, откуда эта боль, почему ему так плохо на душе. Это обычная история с приемными детьми. Поэтому да, Никита «сложный» ребенок. «Неудобный». Чувствительный. Требовательный. Он все очень хорошо помнит. Сам задает непростые вопросы, на которые нужно отвечать. И в этом случае нет ничего лучше правды. Мы решили не выдумывать никаких историй, а честно говорить Никите об усыновлении, - объясняет свою открытую позицию Александр.
Человеческая психика устроена таким образом, что, к сожалению, травма брошенности останется с ребенком из детского дома на всю жизнь. Даже сейчас одна из самых любимых игр Никиты - это забота об игрушечных младенцах. Он может принести малыша и сказать: «Мама, посмотри, он лежит один. Пожалей его, пожалуйста!» Это способ снова и снова переживать свое горе, пытаясь изменить сценарий.
- Я объясняла Никите все, что произошло с ним, через сказку. Рассказывала, как жил на свете один малыш, рос в домике с другими детками, его воспитывали тетеньки, а потом пришли мы с мужем и забрали его к себе. И больше мы малыша никогда не бросим. «Ты можешь бить, кричать, злиться, но мы тебя не оставим», - вот что говорила я сыну. Потом Никита полюбил слушать сказку про потерянного мишку, которую я тоже придумала специально для него. Так он и рос с осознанием того, что появился в нашей семье не с самого рождения. Сейчас, в свои 5 лет, он только начинает понимать, что младенцы рождаются из маминого животика. В его версии мира до недавнего времени дети появлялись из детского домика, - объясняет Ольга.
Проблем с реакцией окружения на усыновление практически не было. Александр и Ольга честно рассказывали близким о своих радостях и сложностях - куда же без них. В итоге одна пара друзей тоже решилась на такой шаг - взять ребенка из детского дома.
- Посмотрите, какой Никита чудесный! Абсолютно наш, родной! Я сейчас не представляю другого ребенка. Это стоит всех трудностей - видеть, быть причастной к тому, как расцветает маленький человек, - убеждена Ольга.
- В то же время нельзя недооценивать историю нашего сына и его внутренние переживания, которые отражаются на всей семье. Не хочу вам говорить, мол, усыновление - это сплошное блаженство. Нет. Например, когда я вижу подавленное настроение Никиты, начинаю думать. Как вести себя? Как правильно воспитывать? Что будет дальше? Это сложно, - признается Александр. - Нам повезло: мы окружены компетентными людьми - начиная от директора Национального центра усыновления Натальи Поспеловой (первое время мы каждый день звонили ей с вопросами, уложив Никиту спать), семейного психолога Ольги Головневой и заканчивая главным детским неврологом Минздрава Леонидом Шалькевичем.
Однако в целом наше общество не понимает усыновления. Если ты пришел в семью не так, как остальные дети, то в школе навесят ярлык «детдомовец», с которым придется жить до конца. Но я за своего Никиту не боюсь: он отпор даст. А если надо будет, я сам приду и за сына вступлюсь! Но все равно это негатив, с которым приходится сталкиваться. Я знаю несколько историй, когда усыновители, выступавшие за гласность, изменили свою позицию из-за жестокости школы.
- Усыновление - это естественный путь. Почему суррогатное материнство считается чем-то нормальным, а ребенок из детдома - нет? Участвуя в
Я всегда знала, что в семье не может быть одного ребенка. Знала, и все. А жизнь помогла мне утвердиться в этом мнении. Моя дочь в 4 года перенесла рак, и хотя мы его победили, я только укрепилась во мнении, что детей в семье должно быть много. Нет, не на замену, а чтобы не сойти с ума и продолжать жить ради кого-то.
Важный звонок
Это давняя история. Я жила одна с дочкой и мечтала усыновить маленького человека, но как-то все время находились другие важные дела. И тут поздней осенью позвонила близкая подруга и сказала, что я могу ее поздравить: у нее теперь два ребенка, второй - это сын. Зовут Тимур и ему 6 месяцев. Если бы я вчера не видела Ольгу в кофейне, то подумала бы, что сошла с ума. И тут меня осенило: она сделала это! Почему она смогла, а я до сих пор нет, когда будет «тот день»? Я тут же погуглила телефоны органов опеки по району, и организация оказалась в трех шагах от моего дома. Чем не знак судьбы? Уже на следующий день я была на приеме, и самым сложным оказалось ответить на вопрос: «А почему вы хотите взять ребенка?». Если бы я только знала, сколько раз мне будут задавать этот вопрос разные люди. Теперь я знаю ответ: я хотела себе и кому-то еще сделать хорошо.
Так много бумаг…
Да, бумаг оформлять, действительно нужно много, но не верьте тому, кто говорит, что это очень сложно. Да, бывают неадекватные сотрудники опеки, но нам такие люди встречаются на каждом шагу. Итак, схема: сначала нужно сделать запрос в специальные органы о судимости - справка делается около месяца (говорят, что сейчас этот процесс упростили), и идете на занятия в школу приемных родителей (ШПР) - она есть в каждом районе, и занятия там бесплатны. Параллельно ходите в поликлинику и по диспансерам, сдаете анализы - вам выдадут специальную бумажку - «бегунок». На все это уходит от силы месяц, поверьте.
Одиноким детей не дают
Это откровенная ложь. Зачем ее распространяют - не знаю. Еще как дают! У меня даже собственности не было: я жила в квартире, но прописана была не там и судилась с жилищником о документе, - я хотела иметь свидетельство о собственности на жилье. Я очень боялась, что из-за этого мне не дадут малыша. А в квартире, в которой я жила, происходил социальный ремонт, и накануне визита комиссии из органов опеки и органов Роспотребнадзора , которая должна была проверить, где и как ребенок будет жить, у меня на кухне слетела вся плитка. Выглядело это ужасно, я выдала разруху за ремонт. И подписав все документы о здоровье у главврача, отдав справку о несудимости и жилусловиях, стала ждать заключения. Заключения о том, что я могу быть опекуном. Ах, да, к этим документам прилагалось заявление моей 14-летней дочери, что она не против, что я хочу взять ребенка. Больше об этой моей авантюре никто не знал.
Не надо искать, он сам придет
Я сразу же позвонила в дом ребенка, как сейчас помню, это было 30 декабря, и мне сказали, что нет, никто не взял этого мальчика. Я тут же отправила им по факсу заключение о том, что могу быть родителем, и 2 января стояла с пакетом памперсов под дверями дома ребенка (как я туда добиралась, вам лучше не знать). В 8 утра меня встретила социальный работник и начала зачитывать медицинскую карту Максюши, чем еще, кроме сердца, болен или возможно болен мой будущий сын. У него было подозрение на туберкулез (мама кормила его в роддоме, хотя у нее была открытая форма этого заболевания) и грыжа пахово-мошоночная. И в свои 1 год 6 месяцев он, естественно, не говорил ни слова и, как мне сказали даже не гулил. В общем, отставал в психическом развитии. С каждым их словом мне казалось, что я умираю… А пути обратно нет. Как я могу развернуться и уйти? И тут на лестнице раздались шаги, социальный работник привела мне мальчика. На нем был очень милый костюмчик и шапка с бунбоном больше его головы. Максим сразу протянул мне ручонку, теплую, влажную. Мне разрешили взять его на руки и тут же спросили: ну что, мамочка, берете?.. Прозвучало как на базаре, словно картошку выбираю. Малыш все это время радостно прыгал у меня на коленях. Я посмотрела в его глазищи и спросила: «Ну, что, Макс, поедешь в Москву, жить с нами?», не ожидая, конечно, ответа. Малыш замер, пристально посмотрел мне в глаза и совершенно четко сказал: «Да! Да-да-да!».. И эти люди мне говорили, что он даже не гулит! Я подписала все бумаги не раздумывая. И понимая, что Нового года малышу дома не видать, молила их об одном: закончить оформление побыстрее, чтоб Максимка мог встретить дома Рождество.
Рождественское чудо
Я каждый день звонила в дом малютки и департамент образования города, но меня просили подождать. 6 января утром я проснулась с чувством, что хватит звонить, набрала подругу, взяла дочь, детские вещи, и мы поехали на машине за моим сыном. Безумный страх, что его заберет кто-то кроме меня, сводил с ума. Подруга-доктор цинично успокаивала: кому он нужен, с тремя пороками сердца, туберкулезом и грыжей и исковерканной грудной клеткой? Только тебе. От этого становилось легче. Мы приехали к закрытым дверям департамента… Но тут кто-то вышел из припаркованной машины, и это оказалась та самая злая тетя, которая отдавала сына, как картошку. «Не выдержали-таки. Ну Бог с вами, сегодня Рождество. Берите документы и за ним в дом малютки, я позвоню, не забудьте в понедельник отдать папку с делом органам опеки в Москве. Хотя это и не по правилам…»
Я сняла с него, с моего малыша (он не выглядел на полуторогодовалого, от силы 9 месяцев, только-только начал шатко ходить), детдомовские вещи в одно мгновение, нарядив во все новое и то, что дали друзья, и вынесла на улицу. Помню, как сын прижался ко мне и зажмурился от яркости снега. По дороге нас остановил патруль: впопыхах мы забыли про кресло, да и не факт, что Макс сидел бы в нем. Всю дорогу он проехал у меня на руках, и только подъезжая к Москве, я положила его на плед на сиденье, и он, закрыв глаза, стал отчаянно укачивать себя головой. Так, как убаюкивают себя все детишки в детдоме. Я аккуратно обхватила его голову руками, и он постепенно затих. А ровно в полночь мы остановились у подъезда моего дома. Максим так и не проснулся до утра и спал улыбаясь, как будто знал, что произошло чудо и теперь у него большая семья: мама, сестра, бабушка, прабабушка и прадедушка… А через полгода у нас появился еще и папа. Вот такие чудеса.
P. S. Прошло много лет, сын учится в третьем классе, он знает, что он приемный, но рад, что мы его нашли и так любим.
